Короли поневоле

Финголфин

Ита Морнэ

Айа, государь Нолофинвэ!

Сегодня государь был еще мрачнее, чем вчера. Конечно, ведь Эленвэ умерла… хотя, нет, неверно, мама говорит, эльдар уходят, а не умирают. Надо запомнить. Но я еще такая маленькая, все время все забываю. Мама сказала, чтобы я не совалась куда не следует. Интересно, а куда следует? Повсюду белый снег, холодный лед и темнота. Мама говорит, чтобы я никуда не отходила. Странная она, куда же я уйду?

А когда настало завтра, и лорд Турукано пошел один, без Эленвэ, государь долго смотрел на север (я думаю, что там север, потому что все говорят, мы идем на север, а мы идем туда, куда нас ведет государь). Наверно, там нас должны ждать. Хотя, впрочем, кто может ждать? Брат государя зачем-то сжег корабли. Было очень много пламени, и дыма тоже было много. Папа побледнел весь, когда эльдар рассмотрели пожар. Я сначала подумала, что это у них случайно получилось. Может, совершенно нечаянно факел куда-нибудь упал… или, может, это пламенный дух лорда Феанаро вспыхнул. Я все время слышала, что его дух очень пламенный. Наверно, и загореться может.

Потом настало еще одно завтра. Мы все шли, шли… это было ужасно надоедливо. Ничего не меняется, всем плохо, почти ничего нет из того, что можно съесть. Всегда холодно, даже если мама заворачивает меня в три плаща сразу (мой, папин и ее). Государь иногда тихо разговаривает с эльдар, у него такой хороший голос, почему-то когда он говорит, мне становится как-то лучше. Не знаю, хороший у него голос, и не кричит он, как лорд Феанаро. Жаль, что он не поет. Когда-то давным-давно, я еще меньше была, я слышала, как государь поет. Красиво так. Говорят, что лорд Макалаурэ поет лучше, но я его не слышала. Мы почему-то с ним не встречались. Мама сказала, это потому, что наши Дома не дружат, лорд Феанаро к нам как-то не так относится. Потом, правда, я все же видела и слышала Макалаурэ, только он совсем даже не пел, он кричал. Они вообще все шумели. Сначала прокричал лорд Феанаро, потом все семеро лордов — его детей — бросились к нему и повторили, что он кричал. Так странно это было, при свете факелов трое из его сыновей казалось, тоже вспыхнули. Они трое рыжие такие. Но каждый почему-то по-разному. И все равно рыжие. А двое очень похожие. Я на них смотрела-смотрела, слушала-слушала, так и не поняла, о чем они кричали. Но серьезно кричали. А государю не понравилось. Он стал спорить с лордом Феанаро, и младший брат государя тоже стал спорить. Да, кстати, младший брат государя ушел от нас. Это было после того, как мы в Гаванях побывали. Там что-то очень плохое случилось. Многие плакали. Я спрашивала маму, что случилось, но она молчала и все смотрела на кого-то. Я не видела, на кого, я маленького роста пока. Вот вырасту!

Опять настало очередное завтра. Я спросила папу, когда мы придем. Он печально так посмотрел на меня и сказал, что мы никогда никуда не придем. Мама на него рассердилась. Она сказала, что мы обязательно дойдем, что все будет хорошо. Они стали спорить. Папа говорил, что они совершенно зря отправились в этот поход, а мама говорила что-то совсем непонятное:

— Не ты ли первый кричал, пойдем, лорд! Нам нужно отомстить за короля! Кто говорил, что надо непременно идти за Феанаро?

Только это я и поняла. Нам надо было идти за лордом Феанаро. Почему, интересно? Я спросила маму, а она сказала, что со мной все будет хорошо. Да знаю я это! Я видела, как государь смотрит на детей, он не позволит мне умереть, ведь он же государь. Я один раз споткнулась, упала, носом пропахала дорожку в сугроб. Никто не успел опомниться от моего падения, как он меня подхватил на руки и стал отряхивать. Он тогда спросил, ушиблась ли я, может, он понесет меня на руках? Я гордо сказала, что совсем не ушиблась, и совсем не устала. Сказала ему большое спасибо и спросила, когда мы наконец придем. Он ответил, что скоро. Я спросила, куда мы идем. Он начал объяснять, что мы идем в какие-то смертные земли, что там живет кто-то очень плохой, а мы идем защищать наших родичей. Я спросила:

— И лорда Феанаро тоже?

Государь немного помолчал, потом погладил меня по голове и тихо ответил:

— И его тоже.

Тут прибежала мама, которая сама отошла слишком далеко, поэтому не заметила, что я отстала и упала. И забрала меня у государя. Зря она это! У нас уже такой интересный разговор завязался! Я говорила с государем о важных планах цели нашего похода, а она!.. Когда я это ей объяснила, она рассмеялась. Почему? Государь мне рассказал о важных делах. Если бы она нас не перебила, может, мы смогли бы что-нибудь придумать интересное.

Я опять услышала, что мы скоро дойдем. Скоро дойдем… скоро… скоро дойдем… эльдар все говорили об этом и говорили. Сегодня решила догнать лорда Финдекано, он тоже хороший, и почему-то лучше, чем лорд Турукано. Хотя и не поет, как государь, и не так любит Тирион, как лорд Турукано (я всегда бегала с ним в Тирион, мама считала, что я под его присмотром, потому отпускала, хотя, наверно, он-то понятия не имел об этом), но он все равно хороший. Я его тоже очень люблю. И смогла его догнать! Он тоже был грустный. И не просто грустный, а грустный-грустный. Я решила, что так не должно быть.

— О чем задумался, лорд? — спросила я.

Он сначала повернулся назад, потом налево, направо…

— Я маленькая! — сказала я.

Он опустил голову и рассмеялся.

— Как тебя зовут, дитя? И что ты здесь делаешь?

— А я уже не дитя. Я почти совсем взрослая! А зовут меня Алаквэн.

— Алаквэн? Хорошее имя. Тебе, наверно, подходит.

Наверно, подходит. В конце концов, не просто же так мама меня назвала.

— О чем задумался, лорд? — повторила я вопрос.

— Мне есть о чем думать, — усмехнулся он.

— А мне не о чем, — пожала я плечами, — Может, поделишься мыслями?

Он рассмеялся. Мне понравилось, как он смеялся. Он хороший.

— Я думаю о походе, об окончании похода, о том, что нас ждет после похода, о том, как нас встретят родичи там, когда мы закончим поход.

— Скучно, — сморщилась я.

— Еще бы! Такая уж у меня обязанность, думать о таком скучном.

— И все? Больше ты ни о чем не думаешь? — он покачал головой. — Что совсем-совсем ни о чем другом? — лорд Финдекано задумался. — А я знаю, о чем ты еще думаешь! — торжествующе заявила я (когда я в Тирионе была, я видела, как он разговаривал с лордом Майтимо — это старший рыжий сын лорда Феанаро). — Ты о лорде Майтимо думаешь! — он приподнял брови. — Я все знаю. Вы друзья, да?

— Да, друзья.

— Он тоже, наверно, думает о тебе там, в смертных землях, да?

Почему-то лорд Финдекано помрачнел. Он задумался, потом кивнул.

— Конечно, он тоже думает, — и, уже поворачиваясь обратно к северу и тихо-тихо: — Надеюсь…

Когда придем, обязательно попрошу лорда Феанаро придумать что-нибудь, что помогало бы общаться на расстоянии. Он, наверно, сможет. Я видела как-то, как лорд Куруфин посылал куда-то маленьких птичек, а они потом возвращались. Наверно, также можно было бы сделать и с письмами. Обязательно надо сказать об этом кому-то.

Сказала. Папе. Он был недоволен.

— Больше мы к лорду Феанаро не будем подходить. И к его сыновьям тоже. Мы в ссоре.

— А лорд Финдекано с лордом Майтимо не в ссоре, — возразила я.

Он как-то насмешливо улыбнулся, не люблю, когда он так делает.

— Лорд Майтимо был другом лорду Финдекано, однако теперь они в ссоре.

— Почему?

— Алаквэн, они нас бросили.

— Куда бросили?

— Не куда, а просто бросили. Оставили. Они корабли сожгли. Мы им не нужны.

— Не-а! Если бы мы им были не нужны, то… — я подумала, что такое "то" может быть и сказала: — Если бы мы им были не нужны, то они не стали бы жечь корабли, они просто решили, что мы не сможем уплыть на кораблях, они, наверно, побоялись, что мы утонем.

— Они не испугались оставить нас во льдах, — возразил он.

— Ну, наверно, они не знали, что мы теплых вещей не взяли, — пожала я плечами, — Если бы знали, то оставили бы что-нибудь теплое.

— Лорд Феанаро и его дети нас не любят.

— Почему? Мы же хорошие!

Папа на это уже не возражал. Он отвернулся со вздохом и сказал только:

— Потом поймешь.

Я жду, когда будет это самое "потом", потому что хочу понять. Я много чего хочу понять. Почему этого плохого, которому мы идем мстить за смерть нашего короля, не могут поймать Валар. Ведь нет никого сильнее Тулкаса, верно? И Оромэ тоже. Или они решили, что раз нашего короля убили, значит, мы должны сами расправиться с этим нехорошим? Может, они и правы. Только зачем этот нехороший пошел так далеко? И за что он убил короля? Король Финвэ был очень хорошим. Он тоже всегда очень красиво говорил. И улыбался он красиво, и детей тоже любил. Не знаю, правда, пел он когда-нибудь или нет, но, наверно, пел. Я тоже, когда вырасту, буду петь. Я уже решила, что буду менестрелем. Лютню уже выпросила. Мне ее, кстати, один из сыновей лорда Арафинвэ подарил. Он тоже менестрель, песни хорошие поет, красиво так поет. Вообще, я эту лютню выпросила, когда услышала, как он поет.

— Лорд Финдарато, а мне такую же можно?

— Какую такую? — удивился он.

— Ну такую же штучку, — я тогда еще не знала, как она называется, на ней же не написано, в самом деле!

Лорд Финдарато рассмеялся. Как я люблю, когда они смеются! У них это так хорошо получается. Я сама пробовала, но у меня не так. Хотя папа говорит, что у меня тоже хороший смех, мелодичный, веселый, беззаботный. А о чем, спрашивается, мне заботиться?

Но теперь, похоже, только я иногда и смеюсь, они уже нет. Почти никогда.

Вот взяла лютню, немного потрогала струны, пыталась вспомнить, как это делал Финдарато; не получилось. Лютня как-то жалобно отозвалась и смолкла. Надо будет кого-нибудь попросить, чтобы когда мы наконец придем в смертные земли выучили меня ею пользоваться. Папа лютню отобрал, сказал, что от холода она может потрескаться и перестанет играть.

Постепенно понимаю, почему все такие грустные. Еще бы! Эльдар умирают, то есть нет, как мама говорит, уходят. Я видела, как государь плакал. И разговаривал с кем-то, кажется с тем эльда, который сегодня умер. Я тоже расплакалась. Но я сделала это также тихо, как делал он, и никто не услышал, что кто-то плачет. Мама потом сказала, что у меня глаза и нос красные. Ну и что? У нее такие же, у всех такие же. Либо заплаканные, либо замерзшие. Папа сказал, что этого эльда государь не смог уберечь… я возмутилась, что, наверно, эльда плохо верил, что государь может его спасти! Я вот верю, и со мной ничего не происходит. Ведь государь может все.

Айа! Мы пришли!

Я знала, что государь может все!

Айа, государь Нолофинвэ!